Битва веков - Страница 64

— Один я как не пришей кобыле хвост, — подвел итог Зверев.

— Прости, княже, но не от недоверия к тебе сие выходит, а из того, что лишь ты средь немногих людей доверенных, — развел руками государь. — Опыт печальный показывает, что планы, слишком рано объявленные, ворогу очень скоро известны бывают. Посему до появления сил татарских о ловушке задуманной никому ни слова! Ты, Андрей Васильевич, при воеводе Большого полка князе Иване Дмитриевиче Бельском находиться станешь с грамотой моей именной. Мне, сам понимаешь, сторожем в порубежье сидеть невместно. Коли придут вести о татарском нашествии, ты решить должен, малы али велики силы их для того, чтобы план ваш осуществлять. Коли придет татар шестьдесят тысяч али близко к тому, не мешай воеводе земские полки встреч выводить и в поле с ними биться. Пусть бесхитростно прогоняют. Коли и вправду их заметно больше соберется, вот тогда грамоту мою с приказом и отдашь, и на словах объяснишь воеводам, что делать надобно! В грамоте все то же самое написано будет и печатью моей скреплено. Сам же на коня садись и мчись ко мне во весь опор на перекладных! От Серпухова сюда почтовыми лошадьми всего полдня ходу. Я настороже ожидать стану, сразу в стремя поднимусь. Через день во главе земского ополчения уже стоять буду и все, как мы ныне уговорились, исполню.

— Зачем самому скакать? — не понял Зверев. — Отчего гонца простого не послать?

— Потому, что ты не гонец и важность сего известия понимаешь, — ответил Иоанн. — И я во главе рати стать желаю потому же. Тут просто гонцом, просто приказом воеводам не обойтись. Догляд личный необходим. А ты что скажешь, Михаил Иванович?

— Воля твоя, государь. Доверяешь полк Малый, буду им командовать, — склонил голову воевода.

— Не прибедняйся, княже, — улыбнулся Иоанн. — В твоем плане лишь для двух воевод место имеется. Стало быть, вторым после царя будешь, куда уж выше? — Государь посерьезнел. — Завтра же к Данилову монастырю отправляйся. Князю Черкасскому я прикажу без промедления опричные земли исполчать под твое знамя. Оно местом сбора будет. Ты же, Андрей Васильевич, отдохни две недели. Поместная роспись дело тяжкое. Так надобно бояр и князей воеводами по старшинству расставить, чтобы споров местнических меж ними ввиду врага не возникло. Половина приказа Разрядного ныне этим занимается, и управятся не скоро. Кроме имени воеводы Большого полка ныне сам никого не ведаю. Как роспись придет, тогда и грамоту для тебя составлю.

* * *

Ожидание царской грамоты вместо двух недель растянулось на три, а потом случилось половодье, задержавшее князя Сакульского еще на две недели, и до Серпухова он добрался только в начале мая. Земское ополчение уже успело собраться здесь почти полностью, выстроив рядом с городом каменным еще один, войлочно-полотняный, со своими улицами, кварталами, церквями, коновязями и стогами. Причем размерами — чуть не втрое больше самого Серпухова. Да оно и не удивительно: ведь ратный лагерь стенами никто не ограничивал, а обосновывались служилые люди здесь всерьез и надолго. Все знали, что жить в поле придется месяца четыре, а то и пять, и обычным потником и седлом под голову тут никак не обойдешься.

Для охраны южного порубежья бояр исполчали каждый год, и они жили общим лагерем с первых теплых дней и до первых затяжных осенних ливней. Степняки, как всем давно известно, зимой воевать не способны вовсе, а потому осенью ополчение расходилось, чтобы следующей весной их место заняли другие. Служили вкруг — по очереди. Но иногда, при тревожных известиях из Крыма, призывали всех, кто вписан в разрядные книги — как этим летом. Правда, чаще всего служба заключалась лишь в пустом пребывании возле Серпухова, пирушках и редких выходах в дальние дозоры. Нередко от тоски и безделья бояре сами отправлялись в набег на Дикое поле, выискивая отдельные кочевья или табуны с небольшой охраной, разоряли ногайские стойбища. Иногда им приходилось выступать навстречу татарским тысячам, что заявлялись грабить русские земли. Но крупные набеги случались раз в пять-десять лет, мелкие же шайки разгонялись обычными дозорами. А потому большую часть порубежной службы бояре просто жили большим лагерем, беспокоясь о домашнем хозяйстве и знакомясь друг с другом.

Князь Сакульский службу знал — а потому тоже приехал со своей палаткой, которую Изольд и Полель поставили между расшитым ливонскими гербами просторным парусиновым навесом и крытой замшевыми полотнищами юртой. И то и другое явно было трофейным, привезенным хозяевами из прежних походов. Ратная служба, известное дело, приносила боярам не только хлопоты.

— Располагайтесь здесь, — приказал холопам Зверев. — Появятся соседи, от меня им кланяйтесь. Я пойду доложусь.

Воевода Большого полка выглядел неважно. Желтая кожа выдавала явные проблемы с печенью, разговаривал он с одышкой, волосы на выпущенной поверх кольчуги бороде секлись, подтверждая нарушение обмена веществ. Андрей предпочел бы отправить такого воина домой на поправку, а лучше — и вовсе на пенсию. Но что поделать — первый боярин земщины, главный человек после царя в уделах, не тронутых реформами. Коли всеобщее ополчение объявлено — то ему, по обычаю, место главного полководца принадлежит. Ничего удивительного, что Иоанн захотел при первых признаках тревоги взять его полки под свою руку.

— Здрав будь, Иван Дмитриевич, — поклонился князю Бельскому Зверев и показал свиток со свисающими с него сургучными печатями. — По указу государя я обязан его известить при первых признаках татарской угрозы. А грамота сия должна быть вручена тебе перед моим отъездом.